«Величайшие истины – самые простые» (по роману Л. Н. Толстого "Война и мир")

Анализ эпизода

                Когда в 1865 году начал печататься роман Толстого «Война и мир», И. Тургенев писал одному из своих корреспондентов: «…я должен признаться, что роман этот мне кажется положительно плох, скучен и  неудачен… Все эти маленькие штучки, хитро подмеченные и вычурно сказанные, мелкие психологические замечания, которые он, под предлогом «правды», выковыривает … - как все это мизерно на широком полотне исторического романа!»

                Странно, да? Если уж великие не понимают великих…Позже, правда, Тургенев свое мнение изменит. И потомки, отмечая «штучки», все-таки воспримут роман именно как исторический роман, как талантливейшее эпическое полотно, рисующее во всей правде жизнь русского общества первой половины 19 века.

                Читая летом «Войну и мир» (задание учителя к десятому классу!), я тоже, как и первые читатели романа, стремилась понять течение сюжета, уловить общую композицию, разобраться в системе образов. А вот когда начались уроки по этому произведению, то часто учитель обращал внимание на детали, характеризующие героя (тяжелая поступь княгини Марьи, усики маленькой княгини, красота Андрея Болконского, показная сдержанность в чувствах старого Болконского ит др.), и художественный образ»обрастал» плотью, становился на наших глазах живым человеком, которого мы понимали гораздо лучше. Когда разухабистый Денисов, узнав о смерти Пети, издает звуки, похожие на собачий лай, это говорит нам о характере Денисова гораздо больше, чем что- нибудь иное.

                На уроке мы анализировали сцены поведения Пьера Безухова в плену, и это, конечно, замечательные страницы романа. Но я хочу сейчас обратится к другим страницам романа, которые, на мой взгляд, показывают начало процесса переосмысления себя, проявившееся потом в сцене  расстрела и плена.  Сцена очень небольшая, но, я думаю, ее как раз и можно назвать «штучкой», по словам Тургенева, которая приоткроет Пьеру Безухову простую, но величайшую для него истину.

                Только что отгремело Бородинское сражение. Пьер в толпе солдат идет к Москве. Потерявший силы, обескураженный зрелищем кровавого боя, он не знает, где  ему обрести покой, чтобы осмыслить все, что он увидел. Вокруг «те же страдающие, измученные и иногда странно- равнодушные лица, та же кровь, те же звуки стрельбы…». Пьер свалился от бессилия на краю дороги и забылся. В середине ночи возле него  разместились трое солдат. Они развели костер, поставили котелок, сварили немудреную похлебку и начали, есть, тихо разговаривая между собой.

                Что же здесь особенного? Хоть и темно вокруг, солдаты замечают, что Пьер, чувствуя их, приподнялся и вздохнул. Простые люди, прожившие много времени на войне, умеют мельком увидеть все и оценить. Они видят, что Пьер очень хочет есть, но стесняется спросить у солдат. Но мне кажется, что он вздыхает от  того, что чувствует себя одиноким, лишним; он отбился «от своих» и впрямь будто «на краю дороги», т. е. он и физически и духовно голоден. Он сидит вместе с солдатами и одновременно врозь на краю своей новой дороги.

-Да ты из каких будешь?... Ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?

                Одна их величайших народных истин предстала перед Пьером в самом простом виде. И он понял, что ему не хочется называть себя графом, произносить свое имя на французский манер, а хочетсябыть ближе и понятнее солдатам.

                -Моей дружины тут нет, я приезжал на сражение и потерял своих.

Сказав это, Пьер понимает всю нелепость своего выражения» приезжал на сражение», когда эти простые люди делали это сражение и победили. Он растерян. Граф, барин – все это прежний Пьер. Его старое «я» потеряно, а нового еще нет. Но он понял у Бородино главное: эти люди спасли Россию, простые мужики, русская армия, одним словом, народ. И это еще одна великая и простая истина: войны «делают» правители, а победы вершит народ.

                Но вряд ли трое солдат у костра поняли бы Пьера в полной мере. Они по – своему пожалели его.

- Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру , облизав ее, деревянную ложку.

Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда – либо ел.

А пока Пьер жадно ест, я думаю: « А взял бы из  солдата облизанную ложку Андрей Болконский? Ел бы он из общего котелка?» Думаю, что нет. Да ему, наверное, не предложили бы… Уж очень он далек от народа; весь его образ мыслей так возвышен, что его даже не представляешь у этого костра. Недаром княжна Марья говорила ему: «Всем ты хорош, Андре,  нов тебе есть какая-то гордость мысли, а это грех…» Гордыня – это грех. Это не по- Божески и не по – человечески. Эту великую и простую  истину внушает нам писатель Толстой, придав  названный грех одному  своему герою и отняв его у другого. А Болконскому надо было бы опуститься до этих простых солдат, а у Пьера этот поступок вышел естественным и простым. Наоборот, он еще чутьем  понимает неуместность здесь  своего барского  происхождения. Интуитивно Пьер хочет здесь, у костра, стать «своим»

«Лицо его было видно в свете огня, солдаты, молча, смотрели на него». Что стоит за этим молчаливым рассматриванием? Любопытство? Недоумение? А может, молчаливая доброта? Так, наверное, смотрела крестьянка, пустив в дом голодного путника, жадно склонившегося над котелком. Так, наверное, смотрели русские матери, подкармливая отступающих через этот же Можайск солдат в Великую Отечественную войну.

                Интересно наблюдать, как три русских солдата (эпизодические герои, они и по имени-то не названы!) помогают Пьеру Безухову обрести себя. Было бы, наверное, примитивно сказать, что с каждой ложкой кавардачка вливалась в Пьера живительная вера в себя нового, в перемены в ходе войны, в победу, но то, что в этой сцене у Пьера  два лица (одно -  в тени у дороги, другое – в свете костра) – это точно. Здесь , конечно, в первую очередь, сказывается мастерство Толстого, романиста – психолога, который через эпизод как бы даже проходной, малозначительный, второстепенных героев показывает читателю, что нет»мелочей» в произведении – все они работают на авторскую идею. В данном случае Лев Толстой показывает нам зарождение нового взгляда на жизнь и на самого себя у Пьера Безухова, который постепенно становится главным героем романа.

-  А как звать тебя?

- Петр Кириллович.

Вот так благодаря этим обычным русским солдатам, у их костра Пьер становится, как они, русским, простым Петром. То есть опрощается, к чему всю жизнь стремился и сам Лев Толстой. А разве нам, сегодняшним, это лишне – оставаться самим собой, русским человеком, «есть и одеваться, и жить по совести. Она спасает и от жадности, и от ненасытности, и от алчности. И это еще одна простая истина,  которую утверждают все герои романа.

                Определив в Безухове все-таки барина, солдаты добровольно выводят его к Можайску. Безухов так гордо идет с ними по дороге, он так спокоен среди «своих», что проходит мимо постоялого двора, где размещается его отряд. Он готов идти дальше с этими простыми людьми, неожиданно сыгравшими очень важную роль в его перерождении.

- Ну что, нашел своих? – шутит один из этих солдат.

Нашел! Нашел их еще у костра!

И в том, что Безухов становится другим человеком, говорит его следующий же после этих слов поступок.

- Надо дать им! – думает он, решив расплатиться с провожатыми.

- Нет, не надо, - сказал ему какой-то голос.

Конечно, можно было заплатить за то, что его обогрели, накормили, отвели к «своим». Но чем заплатить за доброту, за искреннее неподдельное чувство, за выручку в горький час!! Только свободными чистыми мыслями, добрым поступком, духовным ростом.

                 К этой простой и великой истине подталкивает Толстой нас и своего героя. Может быть, именно три этих случайных человека у костра заронили в душе Пьера искру будущего его декабризма? Именно эти трое солдат обратили в с вою веру  столичного барина. Недаром Толстой показывает нам , о чем думает Пьер, засыпая на постоялом дворе: «Солдатом быть, просто солдатом! Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее. Дьявольское, все бремя этого внешнего человека?»

Петр засыпает с целой «программой» своего  внутреннего перерождения. Это перерождение только начинается. Впереди еще плен,  спасения от расстрела, встреча с Платоном Каратаевым – вехи огромной важности в жизни Пьера на его пути обретения в себе другого начала – настоящего, совестливого, духовного.

                «Величайшие истины – самые простые», - говорил Л. Толстой. Они изложены в Моисеевых заповедях для всего человечества, но как далека к ним дорога! Жить по совести, творить добро, быть человекам с миром в душе – эти истины исповедуют и многие герои Толстого, как главные , так и эпизодические.

Да будет так!

Тарутина Н. Н.