«Любовь сильнее всех открытий, она – открытие души» (Е. Нестерова)

(Восприятие, истолкование, оценка стихотворений А. А. Ахматовой)

-          Вы слышали? Ахматову  и  Зощенко исключили из Союза писателей?

-          Правильно, они давно исписались.

-          Эти декадентские стишки Ахматовой никому не нужны.

-          Да  кому он нужен, ее акмеизм. Выискались!

-          Да, вы правы, соцреализмом там и не пахнет!

-          А в войну, говорят, из блокадного Ленинграда бежала. И ни одного стихотворения толкового о героизме наших солдат у нее не найдешь. Согласны?

-          Вся страна на грани великих событий. Восстановление хозяйства, в колхозах работы невпроворот, нужно оптимизм в советских людях поднимать, а она все про любовь да про любовь…

-          Да что вы все Ахматова да Ахматова. Кто она вообще?

Я – голос ваш, жар вашего дыханья,

Я – отраженье вашего мира.

Напрасных крыл напрасны трепетанья,

Ведь все равно я с вами до конца…

                Какие откровенные строки! Не каждый признается, что как бы он ни любил свою профессию, какие –то увлечения друзей, путешествия или, наоборот, одиночество, томик стихов А, Ахматовой он держал в руках не раз и что-то для себя читал и вычитывал. Мой сборник Стихотворений Анны Ахматовой весь исчеркан восклицательными и вопросительными знаками, подчеркнуты любимые строчки, да и сама книжка далеко не новая. А началось все со школьного урока, с небольшого сообщения, которое я должна была сделать ради оценки. Теперь я читаю стихи Ахматовой для души и сознаю, что мне повезло: я нашла для себя любимого поэта. «Повезло» и России: поэзию Ахматовой признает весь мир.

                С портрета на меня смотрит молодая женщина, очень стройная, патрицианский профиль, нос с горбинкой, тонкая, гибкая шея, характерный рот с резко очерченной верхней губой. Очень белая кожа. В глазах, в осанке, в манере говорить величавость. Она всегда была эффектной дамой и вызывала преклонение. Она никогда не болтала, а говорила спокойно и  серьезно. При  ее появлении где-то все невольно вставали. По причине своей  вечной отверженности  в официальных кругах и бедности Ахматова могла встретить гостей в старом черном халате с вышитыми дракончиками, но гостям казалось, что она великолепно выглядела.

                Я много читала об Ахматовой различных воспоминаний, и все  отмечают, что во всех возрастах она была прекрасна, величава, строга, умна, одним словом, богиня. И к жизни, и к любви, и к состраданию, к потерям она умела относиться философски.

                Я пью за разоренный дом ,

                За злую жизнь мою,

                За одиночество вдвоем

                И за тебя я пью-

                За ложь меня предавших губ,

                За мертвый холод глаз,

                За то, что мир жесток и груб,

                За то, что бог не спас.

Мне очень нравится. Как много в нем вместилось! Рефрен «за то» показывает нам, как много дорогого потеряно, но, наверное, до конца не пережито, не отболело. Внутренняя тишина, спокойствие, от которого становится страшно,  (вся буря – внутри, скрыта от чужого взгляда),  наполняют этот стих. Что может быть тяжелее для этой женщины, чем признание об «одиночестве вдвоем». Отсюда и ложь, и предательство любимого, и «мертвый холод глаз», в которых погас огонь любви.

                Анафора, использованная поэтессой, (Ахматова не любила этого слова, говорила: «Я поэт») создает такой силы душевное напряжение, что приходится перечитывать стихотворение еще раз. Не верится: почему «и за тебя я пью»? А вот это и есть загадочная женская душа. И проклиная, и расставаясь, и горюя – быть выше самого события! Автор думает не о мести, ревности, как обычная женщина, а грустно, философски принимает и «держит» удар судьбы. И хотя бог не спас от потерь, но спасет потом, когда надо будет действительно спасать, когда на весы будет положено какое-то большое горе. А оно у Ахматовой действительно впереди.

                Это стихотворение о потере, о тайном страдании. А ведь есть стихи о торжестве любви, об упоении жизнью. Она умела и глубоко любить, и выразить это чувство в стихах:

                И как будто по ошибке

                Я сказала: « Ты…»

                Озарила тень улыбки

                Милые черты,

                От подобных оговорок

                Всякий вспыхнет взор…

                Я люблю тебя, как сорок

                Ласковых сестер.

                Ахматовой здесь 20 лет, она влюблена, и в душу ее гармония. Нежное чувство первой влюбленности поначалу со стыдливостью наполняет этот стих. Это время, когда девушка учится слушать и слышать голос  своего сердца, пробует понять зарождение любви и проявление ее, такие разноликие и неожиданные:

                Любовь

                То змейкой, свернувшись клубком,

                У самого сердца колдует,

                То в инее ярком блеснет,

                Почудится в дреме левкоя…

                Но верно и тайно ведет

                От радости и от покоя.

                Умеет так сладко рыдать

                В молитве тоскующей скрипки,

                 И страшно ее угадать –

                В еще незнакомой улыбке.

                Три строфы в этом стихотворении, таком легком, гармоничном (без последних двух строк),  но поэтесса уместила в них шесть ликов любви (змейка, голубок, снежный узор, цветок, музыка скрипки, улыбка), таких разных и таких узнаваемых. Перекрестная рифма с уменьшительно – ласкательным суффиксом к (клубком – голубком), глаголы,  выбранные для передачи чувства (колдует – воркует), оксюморон сладко рыдать, соединяющий в своем лексическом значении несоединимые, контрастные понятия – все это восприятие любви женским сердцем, это его атрибуты. Анафора «то змейка», «то голубок», «то иней» соединяет строфы в единое неразрывное целое, гармоничное выражение понятия «любовь». Но последние две строчки в полном диссонансе со всем стихотворением. Ни о каком женственном,  чувственном начале говорить уже невозможно. Жесткие, мужские строки:

                И страшно ее угадать

                В еще незнакомой улыбке.

                Здесь и тайна любви, и будущая боль, страдание, ломка души. Любовь пришла к Анне Ахматовой в образе поэта, путешественника, главы всех акмеистов, Царскосельского красавца, независимого денди Николая Гумилева. Долгое противостояние двух личностей, двух поэтических интуиций – и все – таки счастье, семья, сын Лев и стихи, стихи, стихи…

                Николай Гумилев совсем не верил в талант Ахматовой, что раздражало ее, не хотел принимать реалии петербургского быта, не держался за семейный уют, дух путешественника и мыслителя тянул его из города в разные страны, где он находил пищу для своих стихов. Молодожены ссорятся, расстаются, мирятся, осознавая свою слитность  и интеллектуальность, и сердечную, и в то же время не умея, не желая примириться с той реальностью, которая проявляется все больше. Ревность, стремление подчинить друг друга себе стало преобладать и привело к разрыву. Вся эта драма любви двух сильных личностей нашла отражение в поэзии и Гумилева (но он был более сдержан и «держал удар» судьбы в душе), и Анны Ахматовой. И развитие, и крах любви – как автобиография – в ее стихах:

                Сжала руки под темной вуалью…

                «Отчего ты сегодня бледна?»

                - Оттого, что я терпкой печалью

                Напоила его допьяна.

                Как забуду? Он вышел, шатаясь,

                Искривился мучительно рот…

                Я сбежала, перил не касаясь,

                Я бежала за ним до ворот.

                Задыхаясь, я крикнула: «Шутка

                Все, что было, уйдешь, я умру».

                Улыбнулся спокойно и жутко

                И сказал мне: «Не стой на ветру».

                Все в этом стихотворении построено на реалиях, хотя читатель вправе удивиться силе чувств и градусу ссоры («вышел, шатаясь», «искривился мучительно», «сбежала, не касаясь», «крикнула, задыхаясь. Деепричастие при глаголе дополняет его добавочным действием и как бы увеличивает пространство размолвки). Но оно проникнуто одним состоянием неотвратимости потери. Но последние две строки противопоставляют мужскую волю, силу, непобедимость, отстраненность, а не заботу, которая якобы выражена в словах. Отсюда вновь, как в предыдущем стихотворении оксюморон «спокойно и жутко». Отсюда и возникает живое ощущение потери.

                И уже с молодости состояние любви – страдания у Ахматовой связано с понятием «рок», «судьба», «смерть». Это и философская традиция , с одной стороны, и собственное ощущение глобальности несчастия:

                Я не плачу, я не жалуюсь,

                Мне счастливой не бывать.

                 Не целуй меня, усталую, -

                Смерть придет поцеловать.

                Ставшее уже хрестоматийным стихотворение»Песня последней встречи» строится на этих же понятиях:

                Так беспомощно грудь холодела,      

                Но шаги мои были легки.

                Я на правую руку надела

                Перчатку с левой руки.

                Показалось, что много ступеней,

А я знала – их только три!

Между кленов шепот осенний

Попросил: « Со мною умри!

Я обманут моей унылой,

Переменчивой, злой судьбой».

Я ответила: «Милый, милый!

И я тоже умру с тобой…»

Эта песня последней встречи

Я взглянула на темный дом,

Только в спальне горели свечи

Равнодушно – желтым огнем.

Анна Ахматова не только умеет чувствовать, но и умеет выразить словом эти чувства. Чувство расставания заполонило героиню, только реальный мир, холодный и равнодушный, свечой поминает ушедшую любовь.

Ахматова была настоящей хозяйкой Парнаса. Она могла зарифмовать (в хорошем смысле) обычную житейскую ситуацию и только последней строчкой превратить его в стихотворение. Например:

Он любил три вещи на свете:

За вечерней пенье белых павлинов

И стертые карты Америки

Не любил, когда плачут дети,

Не любил чай с малиной

И женской истерики.

…А я была его женой.

Стихотворение выстроено только на антитезе «любил – не  любил», опоясывающая рифма здесь почти не чувствуется. А вот последняя строка, такая печальная, звучит, как предупреждение перед бедой. И очень уместное, многозначное  многоточие вмещает массу отболевших чувств.

Конечно, они были слишком свободными и большими людьми, чтобы встать вроде воркующих сизых голубков. Их отношения скорее былт тайным единоборством. С ее стороны – самоутвержденье свободной от оков женщины, поэта:

Было душно от жгучего света,

А взгляды его – как лучи.

Я только вздрогнула. Этот

Может меня приручить.

С его стороны – желание не поддаваться никаким колдовским чарам, остаться самим собой и властвовать над этой вечно ускользающей от него женщиной.

Не любишь, не хочешь смотреть?

О как ты красив, проклятый!

И я не могу взлететь,

А в детстве была крылатой.

Мне очи застил туман,

Сливаются вещи и лица,

И только красный тюльпан,

Тюльпан у тебя в петлице.

Стихотворение строится по той схеме: реальная ситуация – вдруг неожиданный образ – обобщение. Здесь это тюльпан, королевский тюльпан, образ непокорной любви.

У Анны Ахматовой была большая и сложная жизнь сердца. Она любила нескольких мужчин, которых покидала, как только разочаровывалась. Оставались стихи, такие же пронзительные, глубокие по чувству. Но Н. Гумилев, отец ее единственного сына, так страшно пострадавшей в сталинских лагерях за нее, всегда, очевидно, оставался в ее сердце. Она никогда не признавалась в том, что борьба закончилась, а любовь – память осталась.

То ли я с тобой осталась,

То ли ты ушел со мной.

Но оно не состоялось,

Разлученье, ангел мой

И ж вздох печали томной,

Незатейливый укор.

Мне внушает ужас темный

Твой спокойный ясный взор.

Может быть, они бы и обрели друг друга вновь, нов 1921 году Гумилев был расстелен как враг народа (и посмертно реабилитирован). Когда друзья поминали его на сороковой день (это было сделано тайно), Анна Ахматова тоже пришла. Была и вторая жена Гумилева, тоже Аня, юная красавица, боготворившая Николая Степановича, родившая ему двух детей, жившая безвыездно в своем родовом имении мужа и так и не ставшая ему родной. В сердце оставалась Ахматова, хотя он не признавался никому в этом. Так вот все, кто пришли на поминки, слова соболезнования почему-то (ясно почему!) приносили Анне Первой ( так ее звали за глаза). И она стояла  у стены как памятник.

Они не обрели счастья, хотя любили друг друга.

Ахматова вспоминал: « В 1916 году, я жалела, что все так странно сложилось, он сказал: «Нет, ты научила меня верить в Бога и любить Россию».

Тарутина Нина Николаевна

-